Интеллектуальным контекстом научной встречи, посвященной информационной безопасности, являются несколько ключевых смысловых отправных точек: россия, война, информация, оружие. Соответственно, основная задача обсуждения заключается в том, чтобы понять природу этих явлений, процессов, окружающих их причинно-следственных связей, осознать, какими средствами располагаем мы, чем располагает противник, и, наконец, выдвинуть практические предложения, которые реально могут изменить ситуацию к лучшему. Наиболее полезным результатом обсуждения было бы формулирование конкретных практических рекомендаций для российского государственного управления. В такого рода аналитических выкладках очень важно оттолкнуться от корневого понятия — основной дефиниции и ее смыслового наполнения. Ошибочно думать, что это всего лишь лингвистическая или филологическая задача. Это, прежде всего, задача проектирования реальных управленческих действий, потому что не понимая явления в его изначальном смысловом содержании, его зачастую даже невозможно осознать, не говоря уже о том, чтобы упредить. Очень часто корневой смысл не обнаруживается, причем в очень чувствительных государственно-управленческих практиках.
Приведу пример, непосредственно относящийся к теме информационной безопасности.Всем известен официальный документ «Стратегия национальной безопасности Российской Федерации». Название, на первый взгляд, обнадеживающее и многообещающее, но в нем не содержится корневого смысла. Документ, к сожалению, висит в воздухе, как и целая пирамида официальных нормативно-правовых документов и построенных на их основе систем госуправления в сфере безопасности.Понятие, или термин, «стратегия» по своей семантической природе может относиться только к действию, за ним напрашивается какая-то отглагольная форма. Стратегия «должна» обеспечивать действие, планировать развитие, достижение: «стратегия развития», «стратегия планирования», «стратегия достижения». Стратегия может приписываться субъекту этого действия: «стратегия Сталина», «стратегия Клинтона». Но у состояния, у предмета, у характеристики, у определения стратегии не бывает. Сочетание «стратегия безопасности» с этой точки зрения абсурдно. Если бы было «стратегия обеспечения безопасности» хотя бы…
В связи с этим возникает вопрос: что такое безопасность? Ответ можно найти в официальных документах, в частности в законе «О безопасности», в законе «О безопасности на транспорте», в упомянутой «Стратегии национальной безопасности РФ». Из этих документов государственной важности следует, что безопасность — это некое «состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз». Следует повторить, что стратегии состояния быть не может. При этом защищенность — это характеристика, по сути, тоже состояния, как качественная оценка чего-либо, т. е. у него тоже не может быть стратегии. В результате совершенно неясно, что представляет собой это состояние защищенности. Далее, что такое интерес? Официальное определение таково: «совокупность потребностей, удовлетворение которых надежно обеспечивает существование и возможности прогрессивного развития личности, общества и государства». С точки зрения элементарной логики очевидно, что интерес — это не потребность, хотя с потребностями он, безусловно, связан. Интерес в данном своем контекстном значении — это психологическое состояние человека, мотивирующее его на целеполагание и деятельность, направленную на удовлетворение его потребностей. Таким образом, ключевые определения в смысловой пирамиде крайне важны.
В том же ряду стоит и проблема национальных интересов страны, которые столь же неопределенны в официальных документах. Что, с точки зрения активной деятельности, вытекает из того, что безопасность — это защищенность интересов? Ничего! Но если оттолкнуться от того, что интерес — это состояние человека, что интерес мотивирует его на активные действия во имя достижения потребностей, то деятельность становится управленческим подходом. Это значит, что безопасность представляется как некая система в поле организации этой самой деятельности.
Поэтому безопасность страны — это, конечно, не состояние защищенности. Безопасность, в принципе, — это способность, так же как обороноспособность, как способность себя защитить.
Это способность страны или государства сохранять себя сегодня и всегда, в том числе в условиях агрессивных воздействий. При таком подходе неизбежно возникают понятия угроз и рисков — как агрессивных факторов, которые стремятся нанести ущерб состоянию страны. Соответственно, представление о безопасности как о способности сохранить себя от агрессивных воздействий порождает системные, функциональные и нормативно-правовые требования, которые необходимо выполнить, чтобы соответствующим образом ответить на угрозы.
Перейдем к ключевой категории темы информационной безопасности — информации. Официальный документ под названием «Доктрина информационной безопасности» дает определение информационной безопасности: «Под информационной безопасностью Российской Федерации понимается состояние защищенности ее национальных интересов в информационной сфере, определяющихся совокупностью сбалансированных интересов личности, общества и государства». Но не дает определения самой информации. Информационная безопасность, согласно доктрине, — это то же самое пресловутое состояние защищенности, которое ровно так же не порождает никакой активной деятельностной программы и, соответственно, программных разверток и действий — в области строительства органов государственного управления, разработки новых функций этих органов и т. д. Обычно, в рутинном контексте, под информацией понимают осведомление, сведения, сообщения, данные, содержание. Однако и эти определения, взятые из энциклопедических словарей, ничего не дают в плане организации действий и государственного строительства. В этом смысле важно отметить одну значимую методологическую проблему, а именно то, что любая корневая дефиниция является контекстной. В данном случае контекст совершенно определенный — это необходимость активных действий в государственном строительстве и в государственном обеспечении безопасности страны, в том числе в сфере информационных угроз.
Таким образом, логично понимать информацию как сигнал, «как модулированный во времени и/или пространстве поток энергии, воспринимаемый органами чувств человека или искусственными устройствами, усилителями чувств, осознанно или неосознанно подвигающий человека на намерения, решения и действия». В данном определении в каждом слове присутствует возможность пирамидальной декомпозиции, которая порождает строительство, порождает активность в нормативно-правовом поле. Итак, главное в информационной тематике — это сигнал. Данный сигнал воспринимается субъектом и мотивирует его. Отсюда возникает так называемая матрица действий государства — в части функций и в части области государственного строительства, которое включает в себя и функции, и органы. Информационные контексты бывают разные. Например, защита информации, коммерческой и государственной тайны, информации как объекта авторского права или интеллектуальной собственности. Но у нас категория верхнего уровня — ВОЙНА, и это определяет смысловой контекст дефиниций некоторых важнейших понятий.
Информационная война — это агрессивные намерения и действия одного государства, наносящие ущерб живой силе и материальным объектам другого государства, нацеленные на ослабление его суверенности, в пределе — на лишение его суверенной государственной субъектности.
Информационная безопасность — это способность государства сохранить свои потенциалы в условиях угрозы и применения против него информационного оружия.
Информационное оружие — это силы и средства генерации информации, направленной на причинение вреда государству-противнику, и донесения ее до объекта поражения. Информационная обороноспособность — это способность государства выявить угрозы применения против него информационного оружия, минимизировать вероятность его применения и ущерб, наносимый им. Из содержания каждого из этих ключевых системообразующих понятий вытекает необходимость технологии государственного строительства и государственных программных системно организованных действий. Например, если есть оружие информационного нападения, то должно быть, естественно, оружие информационной обороны. Таким образом, заданный глоссарий на самом деле порождает содержание государственного строительства. Крайне важен вопрос о контроле, мониторинге информационных потоков, а значит, об органах и функциях системы. Контроль механизмов воздействия на субъекты поражения необходим. Как правило, основные методы контроля — это управление потоками информации, технические средства блокирования, фильтрация, правовое управление, цензура. (Необходимо пояснить, что существует два типа цензуры: предварительная и санкционная, правовой характер и имплементация которых на практике совершенно различны.)
И наконец, в завершение перечисления методов контроля следует назвать генерирование тех самых оборонительных информационных потоков. Здесь мы неизбежно входим в те сферы, значение которых обычно недооценивается силовиками. В реестре современных технологий сетевых войн и новых типов оружия есть оружие, основанное на принципах soft power и применяемое в сфере идеологии, СМИ, образования, воспитания, культуры, пропаганды. Этим оружием является тщательно отобранная и дозированная информация, повторенная нужное количество раз по нужным информационным каналам.
Итак, говорим об информации как оружии. Если оружие применяется, значит, существует противник, который его создает, активирует и направляет, и объект, на который оружие нацелено. Согласно результатам исследований, существует три основных объекта информационного поражения: жизненная сила страны, элита (по сути, управляющее начало государства) и, как ни парадоксально это звучит, материальные объекты и инфраструктура. В этом смысле информационное воздействие действительно является оружием массового поражения и имеет очень много общего, скажем, с ядерным оружием. При том, что зачастую информационная атака носит неявный, скрытый характер, это оружие оказывает перманентное воздействие на огромное количество людей. Кроме того, для него характерен как немедленный, так и отложенный поражающий эффект, эффект закрепления и воспроизводства поражающего действия. Фактически то же происходит при взрыве ядерного боеприпаса. Вначале — ударная волна, световое излучение, радиоактивное поражение, все это ощущается немедленно. Отложенное, закрепленное и воспроизводящееся воздействие — это длительное заражение местности, лучевая болезнь, генетические мутации, затрагивающие многие поколения живых организмов.
К эффектам информационного оружия, помимо сиюминутной убежденности в достоверности некоего навязываемого факта, относится и полный аналог заражения и ментальных и социальных мутаций. Это заражение подрывной идеологией может вызывать распространяющиеся на годы и годы последствия, например перерождение элиты, потерянное поколение, поколение несбывшихся надежд, изменения в потребительском и космополитическом менталитете населения. К отложенным последствиям губительного информационного воздействия относится внедрение ложной теории (монетаризм, «currency board») и следующий за ним колоссальный материальный ущерб (для России это утрата 3 трлн долл. суверенных финансов). Сюда же можно отнести и информационный удар на выборах, инициирующий избрание соответствующей элиты, ведущее к десятилетиям материального разрушения в стране.
Существует довольно много феноменологических фактов, доказывающих эффективность применения информационного оружия в России. Например, если взглянуть на так называемый коэффициент витальности, то можно увидеть, что, когда развалился Советский Союз (также в значительной степени вследствие применения информационного оружия), по демографическому состоянию страны был нанесен колоссальный удар. Можно по определенной формуле пересчитать количество неродившихся и умерших раньше срока россиян, сокращение населения в виде утраты эффективных человеческих жизней из-за сокращения ожидаемой продолжительности жизни. В целом с 1991 по 2005 г. потери страны составили 28 млн человек. Это сопоставимо с потерями в Великой Отечественной войне. Таков ущерб от применения информационного оружия. Однако результаты исследования демонстрируют и положительный момент. Пик 1985–1987 гг. — это свидетельство демографического скачка в результате массовых позитивных изменений ментальности населения, произошедших на волне обретения новых смыслов жизни, надежд на обновление. Это значит, что информационная пропаганда, направленная во благо, нацеленная на усиление жизненных потенциалов страны, позволяет менять демографические показатели в лучшую сторону.
Именно на основе этой технологии должны быть разработаны методы информационной обороны и принципы обеспечения информационной безопасности населения. Еще один важный момент — воздействие на идеологическое поле с точки зрения социальной мобилизации населения. Вопрос об информационных ударах по российской элите стоит особенно остро. Бжезинский как-то сказал: «Россия может иметь сколько угодно ядерных чемоданчиков и ядерных кнопок, но поскольку 500 миллиардов долларов российской элиты лежат в наших банках, вы разберитесь: это ваша элита или уже наша». Понятно, что гораздо проще подчинить чужой воле сотню важнейших функционеров, нежели воздействовать на многомиллионный народ. Соответственно, при формировании образа мыслей российской элиты информационное оружие применяется крайне активно (рис. 1).
График демонстрирует экспертную феноменологию четырех самых важных характеристик российской элиты: ориентации на решение проблем страны, уровня коррумпированности, степени профессиональной готовности к управлению страной, ориентации на национальные интересы — патриотизма (который начал падать еще с 1981 г., вскрывая некоторые негативные процессы в советском обществе). Пятая кривая — коэффициент жизнеспособности страны. Очень заметно, как перерождалась элита страны и синхронно с этим процессом страна не только начала вымирать, но, по сути, начала терять все свои потенциалы. И это отражает бесстрастная статистика.
Ложная, навязанная извне теория социально-экономической модели развития страны ведет страну практически по всем показателям к утратам. Из 56 официальных росстатовских показателей экономического, регионального, гуманитарного развития большинство неуклонно снижаются. Только три из них — валовой внутренний продукт «нефтеценового» происхождения, золотовалютные резервы и внешнеторговый оборот — стабильно росли до 2008 г. Это откровенное подтверждение значимости монетаристской компоненты в управлении страной и результат либеральной экономической модели развития. Если взглянуть на степень ошибочности экономического управления в России в сравнении с рядом других стран, то ситуация в нашей стране настолько аномальна, что сомнений в неслучайности подобного положения уже не возникает. Монетизация российской экономики на фоне показателей других стран занижена в разы. За двадцать лет суверенным финансовым оборотом страны недополучено три триллиона долларов. А как вел себя ЦБ на фоне мирового финансового кризиса, когда другие страны снижали ставки рефинансирования? Центробанк России повышал их. Очевидно, что эта модель противоречит практике и опыту мира. Ложная идеология не ограничивается экономической сферой и имеет весьма многообразное воплощение. Например, затронем вопросы российского школьного образования.
Интересно привести некоторые цитаты, звучащие с руководящих трибун и задающие направление развития страны. «Важно также, чтобы ребенок для школы был не дополнительной обузой, а источником ее финансового благополучия, материального достатка ее работников» (Красноярск). Во что в результате превращается российское образование? Вопрос риторический. «…Вся организация оказания медицинской помощи должна быть устроена по-новому. Медицинская среда должна становиться конкурентной, …и я думаю, что… на самом деле это большой и перспективный бизнес» (Красноярск). Во что в результате превращается российская медицина? Вопрос риторический. «Свобода — лучше чем несвобода» (Красноярск). Но при этом: «Бедный не может быть свободным» (Ярославль). Для кого в результате предназначена в стране свобода? Для богатого меньшинства? «Наши ценности — те же, что и у вас на Западе. Я не вижу больших различий… Разница с Россией заключается только в том, что мы большие, очень большие, и у нас есть атомное оружие. Просто неверно говорить: вот здесь есть единая Европа, в которой демократия уже сбылась, а там — мрачная, необразованная Россия, которую пока нельзя пускать в Европу» (из интервью немецкому журналу «Шпигель», 07.11.2009). Цитаты взяты из официальных речей руководителя страны. В отношении последней цитаты необходимо отметить, что ценности, о которых идет речь, измеримы. Очевидно, что в ценностном отношении Россия и Европа абсолютно разные. Что это означает для практики государственного строительства? Важно ли это? Например, в вопросе мотивации и производительности труда?
Нематериальные мотивации для России крайне результативны, в отличие от Европы, англосаксонского мира и даже Японии, но в нынешних условиях ценность труда в России постоянно снижается.
Совершенно понятно, что подмена российских ценностей европейскими ведет к потере производительности труда. Это ли не ущерб стране методом информационного замещения ценностной матрицы? Если проанализировать программу телепередач, становится ясно, каким образом населению внушаются подобные ценностные установки. Результат информационного воздействия вполне закономерен и в сфере военного потенциала нашей страны (рис. 2). Здесь важно, что расчеты по обороноспособности России сделаны в США, а по жизнеспособности страны — нами. Совпадение говорит само за себя.
Крайне важно ценностное мировоззренческое состояние массового сознания страны. Это видно из сопоставления исторической динамики количественного показателя цивилизационной идентичности русской, российской цивилизации и коэффициента жизнеспособности страны. Снижая показатель национальной идентичности через воздействие на массовое сознание, манипуляторы ведут страну к ее распаду. Очень важно увидеть масштабы информационной войны, ведущейся против России и оценить их, исходя из некоторых феноменологических посылов. Локальна ли эта война, глобальна ли она?
Россия, США, Европа, Япония, Индия, Латинская Америка, исламский ареал в разной степени подвергаются воздействию пропаганды США. Китай пока держится, однако и его информационный барьер в скором времени может быть пробит, т. к. огромное количество китайских граждан изучают английский — основной язык манипуляций. Враждебное информационное воздействие снижает, опускает ценностную цивилизационную планку в России, в Индии, в Японии, в странах ислама. Но самое поразительное и интересное — это то, что для США и Европы, англосаксонских адресатов воздействия, усилия в информационных операциях направлены на подъем ценностей, которые фактически снижены относительно других стран мира. Видимо, прогрессивная часть западных управленцев хорошо понимает угрозу колоссального упадка и пытается спасти свое общество. Что касается Китая, чьи результаты пока достойны подражания, то специальные методы прогноза и довольно сложная диагностика предсказывают скорую политическую инверсию, которая произойдет не позднее, чем в 2020-е гг. То, что происходит сегодня с Россией, происходит не впервые. Примеров массовых глобальных информационных спецопераций довольно много:
1. Рейгановская СОИ — звездные войны (адресат — СССР).
2. Гласность, перестройка, демократия (адресат — СССР и Россия).
3. Война цивилизаций (адресат — мир).
4. Постиндустриализм (адресат — мир).
5. Терроризм (адресат — мир и Россия).
6. Массовый голод (адресат — Украина).
7. Экономический либерализм — монетаризм (адресат — Россия).
8. Модернизация (адресат — Россия).
Именно сейчас необходимо активизировать научное осмысление процесса сегодняшних дней. Потому как сейчас фиксируется слишком много признаков социально-политического процесса, напоминающих то, что происходило с СССР и Россией в ходе реализации пункта 2. Закон подобия заставляет видеть большие угрозы для страны в части пункта 8. В качестве подтверждения достоверности вышеприведенных научных данных приоткроем завесу тайны над мифом о постиндустриализме — еще одной глобальной спецоперации, адресатом которой служит мир (рис. 3).
На графике представлены кривые промышленного производства в Америке и России и точка вброса в мировое научно-общественное пространство концепта постиндустриального общества. Никакого постиндустриализма в США нет. Зато в Советском Союзе и России идея нашла свое воплощение в виде деиндустриализации.
Как технически организовано применение противником информационного оружия? Понятно, что существуют глобальные сети вещания, как и технические носители — распространители этой информации. Очевидно, что генерируется специнформация, и можно увидеть удивительную разницу между фильмами, которые тиражируются в Америке, и кинолентами, поставляемыми из США в Российскую Федерацию. Не секрет, что в стране есть лидер общественного мнения и властью создана сеть в форме единой партии, которая покрывает всю страну и транслирует эту информационную атаку.
Если интегрировать, собрать воедино все обстоятельства результативности информационного оружия, работающего по России, то очевидно, насколько снижается вследствие подобных атак жизнеспособность и успешность развития России.
Поверхность успешности зависит от множества факторов. В зависимости от выбора значений этих факторов, от управленческого выбора, меняется и положение государства на этой поверхности. Очевидно, что государственное управление должно заключаться в выборе таких значений этих управленческих факторов, чтобы двигаться наверх, к максимизации безопасности страны. Точка абсолютного успеха — на вершине этой «горы», однако очевидно насколько далека Россия сегодня от этого оптимального значения. Более того, движется страна не вверх, а, напротив, в сторону неуспеха. С образованием тандема, с введением концептов типа модернизации КЖС, не успев подняться после шока 1990-х, вновь покатился вниз.
Анализ показывает, что никаких контрдействий со стороны российского государства, его органов, систем, функций, никаких нормативно-правовых поддержек этих государственных инструментальных обстоятельств не предпринимается. Взять, к примеру, соотношение числа зарубежных фильмов и фильмов отечественного производства. Пропорции очевидны. Во Франции, например, иностранных фильмов по законодательным основаниям допускается в прокат не более 15% от общего объема кинопроката в стране. На уровне действующей Конституции, которая тоже является инструментом информационного воздействия на Россию, абсолютизирована свобода слова. Это неслучайно сделано без какой-либо ответственности за последствия. Цензура огульно запрещена, хотя, согласно экспертным замерам, ее введение оказало бы положительное влияние на состояние общества. Идеология государства — ее национальная мировоззренческая, ценностно-мотивирующая идея — также запрещена. Средства массовой информации на нее совершенно не работают, но ценностно-информационная подрывная парадигма имеет место на всех уровнях. Органов по контролю за содержанием массово-информационного воздействия нет.
Но при этом: «Российское правительство, в отличие от некоторых других стран, вообще не занимается Интернетом. Интернет живет по своим законам, таким же, как в других странах. Более того, когда периодически ко мне приходят и говорят: «Там совсем всякие пакости пишут и про вас, и про других, и вообще там сплошная безнравственность, давайте начнем это регулировать», я отвечаю: «Нет». И еще: «Очень часто у нас критикуют телевидение. Говорят, что оно скучное, что оно провластное, что оно слишком сориентировано на позиции государственных органов, на позицию власти. Вы знаете, я могу сказать, что наше телевидение по качеству своему, по средствам, которые используются, на мой взгляд, одно из лучших в мире…» Это мнение главного руководителя страны.
Еще один важный момент заключается в том, что в ходе глобальных спецопераций с применением информационного оружия с завидной регулярностью звучит тема терроризма, зачастую в отсутствие поводов.
Если отбросить истерические восклицания, что гибнет огромное количество людей, что теракты — это оружие страха, которое оказывает колоссальное давление на народ и правительство, невольно встает вопрос: каково истинное число жертв и в чем причина столь сильного воздействия на массовое сознание? Степень актуальности данной проблемы для страны, с точки зрения главного ее богатства — жизни ее граждан, совершенно очевидна. Почему вдруг столь акцентирована эта тема в российской государственной политике, в ее структурных, бюджетных затратах и даже в военном строительстве? Почему люди, подозрительно и враждебно смотрящие на смуглых и черноглазых пассажиров в метро, при этом не глядя перебегают дорогу в неположенных местах? Уже ни для кого не секрет, что масштаб террористической угрозы на самом деле раздувается СМИ. Если бы массмедиа молчали о терроризме, он не представлял бы никакой значимой угрозы, потому что утратил бы свою ценность, как фактор влияния на общество. Однако в СМИ продолжается активное и нагнетающее панику педалирование темы. Между тем понятие «терроризм» имеет широкий диапазон значений. Теракты составляют естественный инструментарий практически любых военных действий, это неотъемлемый атрибут партизанской войны, это и обычная «уголовщина».
Сегодня в формате первого и второго смысловых блоков тема терроризма (т. е. даже не сами акты агрессии, но их образ, угроза) активно используется в качестве информационного прикрытия для всевозможных глобальных операций, как свое города второстепенный персонаж в луче прожектора, в то время как главный герой да и вся сцена тонут в темноте. В контексте глобального мирового противостояния, на одном полюсе которого находятся Израиль, США, на другом — целый цивилизационный блок, в состав которого до недавнего времени входила и РФ, Россия проиграла информационную войну в сегменте «терроризм». Сегодня многие маркеры свидетельствуют о том, что наша страна в этом информационном конфликте находится на стороне Штатов. Российские СМИ работают так, как работают, проводятся войсковые учения по борьбе с терроризмом, которые к тому же и хорошо освещаются прессой. Правовой же сегмент, где действительно логично было бы предпринять усилия по борьбе с этим явлением, остается не у дел.
На сегодня в правовом обороте практически отсутствуют понятия сепаратизма, мятежа, незаконных вооруженных формирований. Необходима также нормативно-правовая детализация функций, действий, схем реагирования госорганов. И, конечно, очень важно понимать, с чем мы имеем дело в контексте глобальной информационной спецоперации. Нужна кардинальная перестройка политического подхода к самому явлению терроризма, необходимо также прекратить истерию и педалирование темы в СМИ. Аналогичная ситуация разворачивается в отношении экстремизма. Тема активно муссируется в СМИ, несколько лет назад принят закон об экстремизме, согласно которому публичная критика госчиновников приравнивается к экстремистской деятельности. И вновь возникают основания для реконструкции очень серьезного инструмента воздействия на российское общество.
Цели этой операции — подавление творческой энергии народа, общества, политического механизма воспроизводства суверенитета страны.
Ширина политического спектра, как измеримая величина, показывает, что, находясь в экстремальных состояниях, социальная энергия представляет опасность для страны. По сути, ширина политического спектра — это характеристика активности социума, которая управляется информационным воздействием. В определенном диапазоне этой активности «белые» маркеры развития (рождаемость, брачность, детность, производительность труда) максимизируются, а «черные» маркеры (смертность, преступность, количество разводов) минимизируются. В этой области общество и государство наиболее эффективны. Поэтому геополитический противник государства должен вывести состояние российского общества из оптимального коридора либо налево, в кризис безмыслия, либо направо, разогревая общество, вводя страну в кризис безумств (цветные революции).
Сегодня политическая активность общества целенаправленно замораживается. Очевидно, что необходимо решать это огромное количество проблем. Первым этапом должна идти хорошо знакомая специалистам аббревиатура СНАВР — спасательные аварийно-неотложные и восстановительные работы. Прежде всего это диагностика информационного поражения массового сознания и сознания элиты, диагностика состава элиты, сформированной в результате информационного «управления» извне, государственных, экономических, социальных институтов и инфраструктур страны, построенных на основе навязанных дезинформационных, ложных и подрывных теорий и доктрин. Далее, соответственно, необходима перестройка и реабилитация институтов, инфраструктур, органов функционального пространства страны.
По элементарной логике из этого следует необходимость создания той самой запрещенной государственной идеологии России как ценностно-мотивирующей поведенческой матрицы.
Отсюда возникают конкретные наименования отсутствующих или слабо сформированных функций государственного управления и соответствующих органов. Отсюда же вытекает перечень нормативно-правовых новаций, которые необходимы на пути решения обратных задач. В первую очередь, это принятие доктрины и законов о безопасности, дееспособных и организующих государственную деятельность в сфере информационной и просто безопасности. А также:
1. Введение и регулирование института цензуры.
2. Принятие законов в сфере защиты нравственности и патриотизма в СМИ, Интернете, издательской деятельности, рекламе.
3. Законодательная коррекция и ввод базовых правовых понятий безопасности, информации, информационной безопасности, ответственности в сфере безопасности, национальных интересов и др.
4. Введение правовых понятий и управление информационной обороноспособностью страны.
5. Введение правового понятия пропаганды и ее регулирование.
6. Введение правового понятия государственной и общественной функции воспитания и ее регулирование.
7. Внесение необходимых изменений в законы об образовании, культуре, СМИ, терроризме, экстремизме, спецслужбах.
В заключение следует отметить, что на пути подобного анализа существует мощная логическая ловушка. Она заключается как раз в том, что паллиативные усилия, будучи целесообразными и необходимыми, не отменяют неизбежности и необходимости императивных перемен, которые могут свершиться либо эволюционным, либо бифуркационно-кризисным путем. И сегодня одна из важных задач российского общества не допустить очередного кризисного взрыва и сделать все, чтобы изменения произошли в мягкой эволюционной форме.
Фрагмент доклада
С. С. Сулакшина
в рамках круглого стола
"Информационная война против России:
кто агрессор, что разрушено, как защищаться"
29 марта 2013 г.
http://www.rusrand.ru
|
